Неточные совпадения
Также мучало его воспоминание о письме, которое он написал ей; в особенности его прощение, никому ненужное, и его заботы о чужом ребенке
жгли его
сердце стыдом и раскаянием.
Когда б он знал, какая рана
Моей Татьяны
сердце жгла!
Когда бы ведала Татьяна,
Когда бы знать она могла,
Что завтра Ленский и Евгений
Заспорят о могильной сени;
Ах, может быть, ее любовь
Друзей соединила б вновь!
Но этой страсти и случайно
Еще никто не открывал.
Онегин обо всем молчал;
Татьяна изнывала тайно;
Одна бы няня знать могла,
Да недогадлива была.
Опять у него мурашки поползли по
сердцу; опять что-то лишнее оказалось там; опять ее ласковый и любопытный взгляд стал
жечь его. Она так грациозно оборотилась к нему, с таким беспокойством ждала ответа.
Последняя фраза целиком долетела до маленьких розовых ушей Верочки, когда она подходила к угловой комнате с полной тарелкой вишневого варенья. Фамилия Привалова заставила ее даже вздрогнуть… Неужели это тот самый Сережа Привалов, который учился в гимназии вместе с Костей и когда-то жил у них? Один раз она еще укусила его за ухо, когда они играли в
жгуты…
Сердце Верочки по неизвестной причине забило тревогу, и в голове молнией мелькнула мысль: «Жених… жених для Нади!»
Не будучи «учеными», в буквальном смысле этого слова, эти люди будили общественное чувство и в высшей мере обладали даром
жечь глаголом
сердца.
Да, она стояла перед ним, сама красота, и жгла-палила своими девичьими глазами его
сердце…
Эти мысли казались ей чужими, точно их кто-то извне насильно втыкал в нее. Они ее
жгли, ожоги их больно кололи мозг, хлестали по
сердцу, как огненные нити. И, возбуждая боль, обижали женщину, отгоняя ее прочь от самой себя, от Павла и всего, что уже срослось с ее
сердцем. Она чувствовала, что ее настойчиво сжимает враждебная сила, давит ей на плечи и грудь, унижает ее, погружая в мертвый страх; на висках у нее сильно забились жилы, и корням волос стало тепло.
— Голубушка вы моя! — тихонько сказала мать, чувствуя, как сострадание
жжет ей
сердце.
У нее рвалось
сердце, в груди было тесно, в горле сухо и горячо. Глубоко внутри ее рождались слова большой, все и всех обнимающей любви и
жгли язык ее, двигая его все сильней, все свободнее.
Он был писатель по природе (с самых юных лет он тяготел к литературе), но ничего выдающегося не произвел и не"
жег глаголом
сердца людей".
Утро между тем было прекрасное; солнце грело, но не
жгло еще; воздух был как бы пропитан бодрящею свежестью и чем-то вселяющим в
сердце людей радость. Капитан, чуткий к красотам природы, не мог удержаться и воскликнул...
Видеть шалопайство вторгающимся во все жизненные отношения, нюхающим, чем; пахнет в человеческой душе, читающим по складам в человеческом
сердце, и чувствовать, что наболевшее слово негодования не только не
жжет ничьих
сердец, а, напротив, бессильно замирает на языке, — разве может существовать более тяжелое, более удручающее зрелище?
Так ли я, братцы, говорю?"Дрогнули
сердца новгородцев, однако поняли вольные вечевые люди, что Гадюк говорит правду, и в один голос воскликнули:"Так!"–"Так вот что я надумал: пошлемте-ка мы к варягам ходоков и велим сказать: господа варяги! чем набегом-то нас разорять, разоряйте вплотную: грабьте имущества,
жгите города, насилуйте жен, но только, чтоб делалось у нас все это на предбудущее время… по закону!
Я слушал эту брань, как музыку,
сердце больно
жгли горячие слезы обиды и благодарности Наталье, я задыхался в усилиях сдержать их.
И эта жалость к Марте заставляла ее чувствовать себя доброй и гордиться этим, — и в то же время боль от погибшей надежды выйти за Мурина
жгла ее
сердце желанием дать Марте почувствовать всю силу своего гнева и своей доброты и всю вину Марты.
Сердце у ней не то окаменело, не то исчезло из груди; она его не чувствовала, но в голове тяжко бились жилы, и волосы ее
жгли, и губы сохли.
Войницкий. Дай мне чего-нибудь… (Показывая на
сердце.)
Жжет здесь.
Она встала у окна, между нею и Евсеем стоял стол. Холодное недоумение обняло
сердце Климкова, обидный стыд тихо
жёг его.
Полный немого отчаяния, которое, постепенно возрастая в нем,
жгло ему
сердце и туманило голову, Антон бросил наконец свои поиски и направился к дому.
Урони ж хоть словечко, красная девица, просияй в бурю солнцем, разгони светом темную ночь!» Говорит, а сам усмехается;
жгло его
сердце по мне, да усмешки его, со стыда, мне стерпеть не хотелось; хотелось слово сказать, да сробела, смолчала.
Пусть все они в одну сольются песню
И рвут мне
сердце, душу
жгут огнем
И слабый дух на подвиг утверждают.
Бывало, этой думой удручен,
Я прежде много плакал и слезами
Я
жег бумагу. Детский глупый сон
Прошел давно, как туча над степями;
Но пылкий дух мой не был освежен,
В нем родилися бури, как в пустыне,
Но скоро улеглись они, и ныне
Осталось
сердцу, вместо слез, бурь тех,
Один лишь отзыв — звучный, горький смех…
Там, где весной белел поток игривый,
Лежат кремни — и блещут, но не живы!
Послушай, я забылся сном
Вчера в темнице. Слышу вдруг
Я приближающийся звук,
Знакомый, милый разговор,
И будто вижу ясный взор…
И, пробудясь во тьме, скорей
Ищу тех звуков, тех очей…
Увы! они в груди моей!
Они на
сердце, как печать,
Чтоб я не смел их забывать,
И
жгут его, и вновь живят…
Они мой рай, они мой ад!
Для вспоминания об них
Жизнь — ничего, а вечность — миг!
И засыпал он с угрюмо сведенными бровями и готовым для угрозы пальцем, но хмельной сон убивал волю, и начинались тяжелые мучения старого тела. Водка
жгла внутренности и железными когтями рвала старое, натрудившееся
сердце. Меркулов хрипел и задыхался, и в хате было темно, шуршали по стенам невидимые тараканы, и дух людей, живших здесь, страдавших и умерших, делал тьму живой и жутко беспокойной.
И
жжет и рвет у Алексея
сердце. Злоба его разбирает, не на Карпушку, на сестру. Не жаль ему сестры, самого себя жаль… «Бог даст, в люди выду, — думает он, — вздумаю жену из хорошего дома брать, а тут скажут — сестра у него гулящая!.. Срам, позор!.. Сбыть бы куда ее, запереть бы в четырех стенах!..»
Прошло два месяца после того, как Ашанин оставил Кохинхину, унося в своем
сердце отвращение к войне и к тому холодному бессердечью, с каким относились французы к анамитам, — этим полудикарям, не желавшим видеть в чужих пришлых людях друзей и спасителей, тем более что эти «друзья», озверевшие от войны,
жгли деревни, уничтожали города и убивали людей. И все это называлось цивилизацией, внесением света к дикарям.
— Нутро
жжет, ваше благородие, мочи нет; тошно на
сердце.
Совсем стало темно. Серафима натыкалась на пни, в лицо ей хлестали сухие ветви высоких кустов, кололи ее иглы хвои, она даже не отмахивалась. В средине груди ныло, в
сердце нестерпимо
жгло, ноги стали подкашиваться, Где-то на маленькой лужайке она упала как сноп на толстый пласт хвои, ничком, схватила голову в руки отчаянным жестом и зарыдала, почти завыла. Ее всю трясло в конвульсиях.
После занятий каждый день болит голова, после обеда
жжет под
сердцем.
На душе у него было тяжело, внутри
жгло и
сердце беспокойно стучало: ему хотелось теперь получить сербский орден Такова. Хотелось страстно, мучительно.
Она
жгла ему мозг и до боли щемила
сердце. Немудрено, что он был мрачен.
— А по-моему, ничего нет странного. Известно, какую жизнь вел в юности князь Баратов… Если
жечь свечку с обоих концов, то она сгорит скоро… Князь несколько раз жаловался мне на общее недомогание и припадки грудных спазм. Последние, вероятно, и были причиной его смерти, парализовав
сердце.
Досужие рассказы о мстительности и жестокости Аракчеева, слышанные им в Петербурге, против его воли восставали в памяти,
жгли мозг, холодили
сердце.
В церкви иное настроение, еще острее. Ораторское искусство и не дерзает ни на минуту испортить тот священный строй, к которому все выше и выше возводит
сердца песнотворческий гений Дамаскина. Его поэтический вопль и
жжет и заживляет рану.
Та двойственность чувств, за которую так презирал себя Виктор Павлович, начала понемногу исчезать. Образ Зинаиды Владимировны все чаще и чаще восставал перед очами Оленина и своим ровным светом убаюкивал его душу, и появление в его кабинете Ирены, подобно вспышкам адского пламени, до физической боли
жгло его
сердце.
Еще более радостно-восторженно смотрел на Пьера забытый всеми мальчик, с тонкою шеей, выходившею из отложных воротничков. Всякое слово Пьера
жгло его
сердце и он нервным движением пальцев ломал, сам не замечая этого, — попадавшиеся ему в руки сургучи и перья на столе дяди.